Пересечения

Солнце нежно ласкало лицо, дотрагиваясь до него легкими, теплыми лучами. Кен помахал перед глазами ладонью, словно процеживая между пальцами золотистый свет. Каждый лучик заиграл на кончиках ресниц. Кен потянулся, и все тело сладко заломило - вчерашняя ночь была та еще. Постель смята в беспорядке, одна подушка валяется на полу рядом со сбитым стулом, который, как Кен вспоминал теперь, они опрокинули вчера, в страстных объятиях кружась по комнате. Или он того не вспомнил, а просто догадался, вызвав в памяти ту картинку жгучего сплетения их тел, голодную ласку поцелуев, душное вожделение, смягченное нежностью...

Иногда ему казалось, что он бредит, что это все какой-то сон, видение, и это не он - Хидака Кен - кто вытворяет все эти безумные вещи в постели с Фарфарелло. Кен обернул простыню вокруг пояса и отправился в маленькую невзрачную ванную номера мотеля. Он внимательно рассмотрел в зеркале свои плечи, покрытые пурпурно-фиолетовыми следами засосов.

"Кто-то обещал, что не причинит мне боли" - усмехнулся своему отражению Кен. В животе все сладко скрутило, когда он вспомнил, как бледные губы ирландца всасывали его кожу, чтобы потом на ней остались такие вот следы.

Жажда секса у этого парня разгоралась день ото дня все сильнее, его страсть была такой бурной и неукротимой, что порой казалась Кену грубостью, но она не отталкивала его, а наоборот, лишь отражала собственные желания. Похоже, без боли Фарфарелло никак не мог, слишком уж он был безудержным и яростным с Кеном. Но эта боль была приятным добавлением к страсти, как пикантная пряность, сигналы которой пробивались сквозь густые волны удовольствия, добавляя ему еще большей остроты... Что бы Фарфарелло ни делал, тело Кена всегда откликалось. За этот месяц они прекрасно изучили друг друга, но у Кена всегда оставалось впечатление, что Фарфарелло знал все о нем заранее, знал, чего именно тот желает. И всегда давал это.

-Ну что ж, я сам этого хотел, - с ироничной улыбкой сказал Кен своему отражению, которое не могло утаить довольного блеска в его глазах.

Кен плеснул в лицо холодной воды, но она не помогла согнать румянец с щек, когда Кен вновь вспомнил о вчерашней ночи. Такой же безумной, как и все предыдущие, но совершенно не похожей на другие.

Кена поражало в ирландце это сочетание силы и мягкости, бурной, нетерпеливой страсти и ошеломительной нежности, такой коктейль мог свести с ума кого угодно. Вот и Кен окончательно и бесповоротно спятил, словно заразившись этим от Фарфарелло, он как будто обрел еще одну личность в себе, и тот милый, дружелюбный Кен, которыми его привыкли видеть товарищи и покупатели, и тот убийца, каким он был на заданиях, оставались за дверью этого маленького номера мотеля, в который входил уже совсем новый Кен, жаждавший ласки и удовольствия. Его прежнее невозмутимое, неприкосновенное чувство к Айе не прошло, оно только затаилось в глубине сердца, Кен по-прежнему лелеял эту любовь, но теперь она не причиняла ему столько боли и страданий. В этой комнате ему не нужны были чувства. Кен понимал, что Фарфарелло ждет его любви, но этого Хидака дать ему не мог, да и не хотел. Он вообще ничего не ждал, ни о чем не думал, потерявшись в каскаде новых эмоций, не думая даже о том, что невольно может предать своих товарищей, находясь в таких отношениях с врагом. Он просто получал то, что мог получить, то чего хотел - и это ему нравилось.

Уже больше месяца они встречались с Фарфарелло почти каждый вечер, кроме тех, когда у них были миссии. Кен совершенно не отдавал себе отчет в том, что он делал. Он просто позволил происходить тому, чего он сам хотел. Этого же хотел и Фарфарелло. Нет, не правда, он хотел большего... намного большего. Но знал, что не может этого получить, пока... Он знал, что нужно ждать, и ждал. Фарфарелло добился того, что Кен уже не может обходиться без него, а это значительный шаг к цели. Физическая близость уже родила в Кене некую зависимость от него - Кен нуждался в нем, иначе бы не приходил каждый раз. Значит должна возникнуть и другая близость, Фарфарелло был убежден, он чувствовал это, и знал, что не сдастся. Пусть Кен думает иначе. Он сам не понимает, что ему нужно, и до некоторого времени не знал ничего о своих желаниях. Но Фарфарелло открыл ему мир удовольствий, значит, ему суждено показать Кену и мир любви...

Встречаясь, они почти ни о чем не разговаривали, не до того было... да Кен и не хотел... Зачем? О чем ему говорить с Фарфарелло? О работе, об интересах? Он итак слишком безрассуден в последнее время...

Кен обзавелся сотовым телефоном, раньше казавшимся ему бесполезной игрушкой. Йоджи только посмеивался, но Кену было все равно, теперь он мог связаться в любое время с Фарфарелло, чтобы назначить встречу. Конечно же, он не звонил в любое время, а только по необходимости, сообщая, что не сможет прийти. Он прекрасно понимал, что подставляется, и Фарфарелло может использовать против них всю ту информацию, что получал от Кена - когда Вайсс идут на миссию. Но Фарфарелло и не думал ею пользоваться, это его совершенно не интересовало. Кен стал замечать, что того, похоже, вообще стали мало волновать дела Шварц. И он не без гордости отмечал, что это его заслуга.

"Отличный способ обезвредить противника - влюбить его в себя", - усмехался Кен, хотя ему было не до шуток. Он вовсе не желал ослабить Фарфарелло, более того, он не желал, чтобы тот в него влюблялся, не желал этой близости... Но она пришла. И теперь Кен уже не мог от нее отказаться.

"Как все странно", - подумал он.

Кен и не думал тревожиться, он испытывал успокоение. Любить Айю было легче, и это совершенно не мешало испытывать страсть к Фарфарелло. Каким-то образом Кену удавалось совмещать в себе эти чувства и, даже странно, но они как будто бы друг друга дополняли. Кен уже не думал соединить их в одном человеке, кажется, наоборот, он получил, больше, чем возможно. Пока все сходило ему с рук, Кен был доволен.

Йоджи, наблюдая в последнее время за Кеном, отметил произошедшую в парне перемену к лучшему. Частые отлучки товарища он объяснял естественным для себя образом - Кен завел подружку. Йоджи считал, что это хорошо. По крайней мере, Кен излечился от своей любви к Айе, сжигавшей и мучавшей его столько времени. Теперь парень вновь стал веселым, жизнерадостным, любил после работы погонять мяч с местными ребятишками, был приветлив с покупателями, шутил с Оми, насмешливо трепал его по волосам, как котенка, и из его глаз пропало выражение смертельной тоски, которое появлялось всегда, когда Айя давал ему от ворот поворот.

"Все хорошо", - удовлетворенно думал Йоджи, глядя на Кена.

"Все хорошо", - говорила его улыбка в ответ на вопрошающий взгляд Айи.

Айя чистил и полировал свой меч, это был каждодневный ритуал, который не просто помогал сохранять оружие в идеальном порядке, но и успокаивать свои мысли, предаваться глубоким раздумьям. Меч не был просто оружием для Айи, он был его верным другом, продолжением его тела, частью его самого. Он знал, что катана никогда не подведет его, не предаст, это значило так много. Возможно, он слишком одухотворял этот кусок отточенного металла, но подобно древним самураям, Айя привык относиться к мечу, как к чему-то большему, значимому. Для него это был символ - символ смерти, символ мести, символ любви...

В человеческих чувствах все так сложно. Айя никогда не мог разобраться, и только с мечом в руках он мог чувствовать себя уверенным, он знал свое место и свое предназначение. Оружие дает ему силы и уверенность, тогда как чувства ослабляют. Айя понял это давно. Все что осталось от его чувств - разбитые осколки, то, что еще теплилось в его сердце, когда он думал о сестре. Он любил ее, слишком, возможно даже больше, чем брат должен любить сестру. И теперь понимал, что любовь - это слабость, потому что она привязывает к другому человеку и делает тебя уязвимым, подвергая опасности не только тебя, но и близкого тебе человека. Почему-то Айя этого очень страшился теперь, после происшествия со своей сестрой он боялся, что, приблизившись к кому-то еще, он тем самым поставит под удар их обоих. Он боялся, что может стать причиной несчастий других людей. Возможно, будь его жизнь другой, не такой опасной и неопределенной, эти страхи не мучили бы его так, не крались черной тенью, как паранойя, отравляя каждый миг, опасаясь за каждого человека, кто хоть как-то приблизится к нему, к его сердцу, к его душе. Опасно делить с кем-то чувства, твердил себя Айя.

Именно поэтому он был так холоден с Кеном. Кен это не Йоджи, он не настолько силен, чтобы уметь справиться со всем один. Кен еще молод, неопытен, ему мало простой физической близости, ему нужны чувства. Чувства, которых опасался Айя. Он не мог дать их Кену, особенно Кену. Любить друг друга для них непозволительная роскошь, каждая миссия превратилась бы в пытку, в страх за другого человека, с которым ты связан по какой-то необъяснимой причине. Айя знал, что это трудно объяснить, и возможно, попытайся он довериться Кену, тот только еще сильнее бы старался пойти ему навстречу, открыться со всей своей искренностью. Нет, Кен был так чист, так молод. Айя не мог себе позволить привязаться к нему. Он не мог позволить Кену влюбиться с себя. Но Кен упорно не хотел отказываться от своих чувств, стена холодного равнодушия Айи приводила его в иступленное отчаяние, вновь и вновь он стремился пробить ее. Айя этого не понимал. Он делал все, чтобы оттолкнуть Кена от себя. Они могли бы быть коллегами, товарищами, друзьями, готовыми всегда помочь друг другу... Но не возлюбленными, нет. Бесстрашный Айя, сильный и холодный, панически боялся нежности, которая казалась ему слабостью. Это было опасно и рискованно - бросить Кена в том здании, но Айя сделал это. Он почувствовал огромную пропасть в душе и страх, когда узнал, что Кен в опасности, но именно это все и предрешило. Он не должен так сильно волноваться за кого-то, они не должны цепляться друг за друга, а справляться сами. И Айя попытался восстановить собственную невозмутимость и покой ценой жизни Кена, очень дорогой ценой. Подсознательно он чувствовал, что с Кеном будет все хорошо, и все же это не давало покоя - то чувство вины и тревоги, что он испытывал. Так не должно быть. Он надеялся, что когда Кен вернется, или - если, это окончательно отвратит его от Айи. Но все вышло наоборот. И он пошел на крайний шаг, чтобы остудить чувства Кена - он пытался быть с ним жестоким, он старался посильнее уязвить и унизить Кена, выставить себя в его глазах холодным, безжалостным ублюдком, но так по крайней мере обезопасить их обоих. Кажется, теперь это подействовало. Йоджи сказал, что ему кажется, у Кена кто-то появился. Йоджи знаток в этих делах, и Айя ему верил. Ему хотелось вздохнуть с облегчением. По крайней мере, Кен больше не думает о нем. Но упрямая злая мысль сверлила Айю, не давая покоя - а не слишком ли жестоко он поступил, не была ли цена, которую пришлось платить Кену, чересчур высока. Кто знает, как повлиял на его душу, на его чувства этот неправдоподобный и чудовищный роман с Айей. Вот что мучило его теперь, когда он смотрел на Кена, пытаясь понять, не кроется ли за его теперешними улыбками невыразимой боли. Не нанес ли ему Айя ту рану, от которой сам же старался его оградить, имел ли он право так играть с чувствами Кена?...

Вздохнув, Айя отложил катану на кровать. Он сдавил виски, сжимая пальцами пряди волос.

В его комнату вошел Йоджи, тихо, почти незаметно, но Айя почувствовал его приближение еще до того, как Кудо открыл дверь. Айе даже не надо было поднимать головы, чтобы знать, что он увидит в глазах Йоджи. Йоджи все понимал...

Он положил руку на плечо Айи, провел ладонью к шее и слегка сжал успокаивающим жестом. Это всегда словно давало новых сил, когда друг пытался выразить свое искреннее сочувствие. Айя благодарно накрыл ладонь Йоджи своей.

-Ты все еще думаешь об этом? - спросил Кудо. Он все знал.

-Да, я думаю, а стоило ли это того? - Айя вопросительно посмотрел на товарища.

Йоджи присел на кровать и положил голову на плечо Айи.

-Мы все сделали правильно. Мне кажется, что Кен почти оправился от всего этого. Я даже завидую ему. Не каждый способен так легко оправляться от любовных травм.

Айя слабо улыбнулся. Он знал, о чем говорит Йоджи. В его голосе слышалась точно такая же боль, что жила в сердце самого Айи - боль от потери самого дорогого человека. Он мягко поцеловал губы Йоджи, тот ответил, сначала нежно, но потом поцелуй превратился в голодную страсть, нужду, потребность, умытую горькими слезами. Айя обхватил лицо Йоджи ладонями и заглянул в глаза.

-Останешься сегодня?

Йоджи кивнул. Он видел, что нужно Айе. Они прекрасно понимали друг друга, научились определять по выражению глаз малейшую потребность. И всегда были рядом, чтобы помочь. Йоджи повалил Айю на кровать, грубо целуя и покусывая его губы, царапая ногтями кожу на спине и животе. Он знал, что сегодня нужно Айе - ему не нужна нежность. Он слишком корит себя и мучается от чувства вины, ему необходимо искупление, ему необходима близость, смешанная с болью.

Боль и страсть почти ослепили Айю, он вцепился зубами в подушку, чтобы не закричать. Йоджи терся грудью и животом о его спину, его острые колени придавили ноги Айи...

Йоджи всегда понимал его. Возможно, потому что тоже пережил то, что испытал Айя. И его мучили те же страхи и сомнения. У него была своя боль, своя потеря, и он пытался скрыться от этого, как мог. Если Айя прятался под маской хладнокровного уверенного лидера, то Йоджи пытался выглядеть беспечным плейбоем. Но они оба понимали, что это всего лишь притворство. Йоджи не требовал чувств, поэтому Айе и было легко с ним. Они просто делили боль. Если бы они открылись друг другу - показали свои чувства, возможно, это бы исцелило их израненные души, сделало не слабыми, а сильными. Но они слишком цеплялись за свою боль. Она была частью прошлого, того, что принадлежало только им в этой странной, ненастоящей жизни, которую они вели теперь. Возможно, они боялись, что излечив эту боль, они перестанут быть собой. По крайней мере, раз и навсегда дав себе зарок избегать чувств, они строго следовали ему, больше не пытаясь пересмотреть свои взгляды. Йоджи нежно погладил руку Айи.

-Ну как? Уже лучше?

-Да, ты умеешь успокаивать, - слабо улыбнулся в ответ лидер.

-Больше не мучаешься из-за Кена?

Айя приподнялся на локтях и посмотрел на Йоджи, тот лежал рядом, на боку, подперев голову рукой. Они оба выглядели достаточно утомленными и расслабленными, чтобы позволить себе откинуть маски - друг перед другом не было необходимости притворяться.

-Не знаю, все еще не уверен... - произнес Айя.

-Я думаю, что он уже излечился, - убежденно проговорил Йоджи, - Кен молодец. Смотри, дети просто молодцы. И Кен, и Оми, они ведь держаться лучше нас, хотя им столько пришлось вынести, но они пытаются вести нормальную жизнь. -Нормальную жизнь, - с усмешкой повторил Айя.

-Ну или хотя бы приспособиться к ней. Странно, в детстве все воспринимается совсем не так. Порой забываются и излечиваются самые страшные раны, или же наоборот, остаются шрамом на всю жизнь.

Айя только задумчиво посмотрел на своего любовника. Йоджи выглядел гораздо старше своих лет, когда на него находил невеселая тоска раздумий. Проще было выглядеть веселым повесой, тогда и жизнь касалась веселее и легче, не нужно было заморачивать голову пустяками - просто убедить себя, что жить надо ярко и просто. Но не теперь, сейчас Йоджи было ни к чему скрываться. Возможно, в душе он был бы не против на самом деле сблизиться с Айей, открыться по настоящему, не просто излить боль, но исцелить ее. Но Айя был слишком щепетилен в этом вопросе. Йоджи уважал его решение, он не пытался просить большего, чтобы не оттолкнуть Айю и не потерять то, что уже есть. А это значило для него слишком многое.

Йоджи с нежностью провел ладонью по лицу Айи - теперь грубость была не нужна, и ему хотелось быть ласковым. Ведь это так приятно - обнимать кого-то, согревать своей близостью. Йоджи притянул Айю ближе к себе, и тот положил голову ему на плечо. -Не волнуйся, - прошептал Йоджи, губами в макушку Айи, - это того стоило.

Девушка вся затрепетала и прижалась посильнее к Йоджи, когда он обхватил рукой ее талию и что-то проворковал на ушко. Парень видел, что она уже на все готова.

-Сейчас мы с тобой поищем уединенно местечко, где нам никто не сможет помешать, - мурлыкал плейбой, улыбаясь так неотразимо, что никто бы ему не сумел отказать.

Они направились к зданию дешевого мотеля, где можно было снять номер на ночь. Девушка так и льнула к Йоджи, смущенно смеялась, пряча лицо у него на груди, когда он объяснял портье, что ему нужно. Маленький человечек за стойкой понимающе улыбнулся и подал Йоджи ключи. Тот обхватил свою подружку посильнее и повел ее на второй этаж, туда, где располагались комнаты. Когда он вошел в коридор, то не поверил своим глазам, и тут же спрятался за угол.

-Что такое? - удивилась девушка.

-Тише, - Йоджи прижал палец к губам, призывая ее к молчанию, и осторожно выглянул из-за угла.

Да, он не ошибся, по коридору шел Кен. Он остановился у двери номера, немного помедлил, как будто не решаясь войти. Йоджи видел его напряженное лицо, и в тоже время, он, опытный любовник, не мог не заметить возбуждение и волнение в глазах юноши. Словно бы набравшись решимости, Кен глубоко вздохнул и постучал, дверь открылась, и Кен вошел внутрь. Йоджи не слышал, но ему показалось, что Кен обменялся с кем-то парой реплик, прежде чем войти. Кудо довольно улыбнулся. "Значит, Кен тоже нашел пристанище в этом мотеле", сам он посещал это место редко, предпочитая более приличные отели, но он был уверен, что Кен здесь бывает постоянно, он так решительно и целеустремленно шел к той двери, а потом такой привычной казалась даже его нерешимость, прежде чем постучать. Йоджи был убежден - именно здесь Кен встречается со своей новой пассией. Он только усмехнулся. "Молодец, малыш".

-Йоджи, - девушка нетерпеливо потянула его за рукав, - что такое? Что случилось?

Йоджи обернулся к ней и одарил самой сияющей и призывной улыбкой.

-Ничего, детка, все в порядке, - он подбросил на ладони ключи, - пошли.

И повел девушку к их номеру.

Йоджи никак не мог избавиться от любопытства, оно не давало ему заснуть. Парню так хотелось узнать, с кем проводит ночь Кен. Поэтому он несколько раз порывался, выглядывал в коридор - номер Кена располагался на противоположной стороне коридора через несколько дверей - ближе к лестнице, чем номер Йоджи, так что тот мог остаться незамеченным, подглядывая. Потом Йоджи усмехался и называл себя дураком, потому что шпионил за Кеном. Он уже проводил свою подружку, договорившись о новой встрече, но все никак не покидал свой пост, то и дело выглядывая за дверь в надежде, что ему посчастливится разгадать тайну Кена. Наконец, ему повезло, Йоджи осторожно выглядывал, наблюдая, как дверь другого номера открылась, и из него вышел... Фарфарелло! У Йоджи на миг ноги подкосились, он не мог поверить своим глазам, но видел профиль Фарфарелло, причем такого, каким никогда бы его себе не представил - его лицо освещала широкая, счастливая улыбка. Йоджи никогда бы не подумал, что это псих может так улыбаться. Кудо захлопнул дверь и прижался к ней спиной, пытаясь отдышаться. К счастью, ирландец его не заметил, но Йоджи волновало не это, он все никак не мог оправиться от потрясения и переварить то, что только что увидел. "Не может быть, этого не может быть, - повторял он про себя, - Кен и Фарфарелло? Нет, пусть это будет ошибка, - умолял он, - пусть это совпадение, и этот псих вышел из другого номера, пусть я ошибся".

Йоджи вновь выглянул в коридор, не зная, что делать. Хотелось пойти к тому номеру, постучать... и кого там увидеть? Ну, возможно, Шулдиха... А может быть какую-нибудь расчлененную жертву этого типа, что угодно, Йоджи был согласен на все, лишь бы там был не Кен. Но он так и не решился пойти туда, а просто выглядывал в коридор, не отрывая взгляда от двери того номера. Его ожидание было вознаграждено, но Йоджи вовсе не был счастлив - его опасения подтвердились, из номера вышел Кен. Он выглядел немного утомленным, но довольным, живым и здоровым. Это еще больше поразило Йоджи. Неужели они просто провели ночь вместе, и сумасшедший ирландец не порезал его, не сделал больно, ничего? Йоджи проклинал себя за любопытство, он не хотел знать, того, что узнал, потому что это никак не укладывалось в его голове.

Кен и Фарфарелло... Как же так, как же быть? Надо что-то делать, ничего нельзя так оставлять. Неужели Кен совсем спятил из-за Айи, раз прыгнул в постель к этому типу? Йоджи быстро засобирался прочь из мотеля, ему нужно было срочно увидеть Айю. Он бежал к магазину так быстро, как мог, но уже у входа вспомнил, что Айя уехал за новым товаром и будет только к вечеру. Йоджи испустил отчаянный стон. Что же делать? Он не знал. Только Айя может что-то придумать.

Йоджи зашел на кухню. Там было все тихо и мирно, Кен и Оми пили кофе и разговаривали, как будто ничего не было, как будто Кен никуда не уходил, похоже, Оми вообще не знает, что его товарищ провел ночь не дома.

Он хмуро посмотрел на ребят и сел за стол.

-Привет, Йоджи-кун, - улыбнулся Оми, - хочешь кофе?

-Да, - растерянно пробормотал Йоджи, глядя на Кена.

-Что с тобой? - спросил Хидака, - у тебя не очень довольный вид. Твое свидание прошло не очень хорошо?

-А твое? - спросил тут же Кудо.

Ему показалось, что Кен вздрогнул, по его лицу как будто видимо промелькнула мысль: "неужели он все знает?", но тут же Кен собрался и улыбнулся.

-У меня все хорошо.

-Вот, Йоджи, твой кофе, - Оми поставил перед ним кружку.

-Спасибо, - отстранено пробормотал Йоджи, стараясь не глядеть на Кена.

Ему казалось, что он видит младшего товарища теперь совсем по-другому, Йоджи не знал, что и думать, он был полностью сбит с толку. Оставалось только дожидаться Айю, чтобы тот принял правильно решение.

Весь день Йоджи был невнимателен, витал где-то в своих мыслях, не слышал, когда к нему обращаются.

-Что с тобой, Йоджи-кун, - заботливо спросил Оми, - ты не очень хорошо себя чувствуешь?

-Да, пожалуй, - проговорил Йоджи, глядя в беспокойные глаза младшего вайссовца.

-Тогда может тебе лучше пойти прилечь? - предложил Оми.

-Да, я пойду, - растерянно сказал Йоджи.

Кен поймал его непонятный взгляд, который ему не понравился.

Айя вернулся уже под вечер. Он устало ввалился в свою комнату, и обнаружил там взвинченного Йоджи.

-Ну наконец-то ты пришел, - с облегчением произнес Кудо, - я целый день тебя жду.

-Что случилось? - ровно спросил Айя, ему не понравилось беспокойство в глаза Йоджи.

-Ох, даже не знаю, как сказать, - Йоджи бессильно опустился на кровать, - уж не знаю, виноваты ли мы в этом...

-Что, что такое? - Айя подсел к нему, - говори скорее.

-Кен, - выдохнул Йоджи.

-Что с Кеном? - беспокойно спросил Фудзимия.

-Я узнал, с кем встречается наш Кен, - тихо произнес Йоджи и тут же умолк.

-Ну? - нетерпеливо спросил Айя, - и что?

-Это Фарфарелло, - выпалил Йоджи.

-Ты бредишь! - изумился Айя.

-Нет, я все сам видел, - пробормотал Йоджи.

-Что ты видел? - раздраженно спросил Айя, - говори...

Йоджи рассказал о случайной встрече в мотеле и своем любопытном бдении перед дверью. Айю, казалось, это не убедило, его взгляд был недоверчив.

-Что, ты думаешь, это совпадение? Может, они обсуждали какие-то дела в том номере всю ночь? - язвительно спрашивал Йоджи. Айя покачал головой.

-Я боюсь, что это мы его подтолкнули, - продолжать изливать свои сомнения Йоджи.

-В постель к врагу? - недоверчиво спросил Айя.

В его голове возникла безумная мысль: "Человек, которого он любит, был с ним жесток, так неужели он смог найти утешение у врага?" - его передернуло от этого. Еще острее, чем в ту ночь, когда он бросил Кена в опасности, Айя ощутил голодные зубы стыда и вины, вцепившиеся в его душу. Он похолодел.

"Нужно что-то делать", - эта мысль отчаянно металась в голове.

-Нужно что-то сделать, - рефреном прозвучал голос Йоджи.

-Мы должны спасти Кена, - уверенно заявил Айя, вновь своей стойкостью превращаясь в уверенного и непоколебимого лидера. Увидев этот решительный взгляд, Йоджи даже вздохнул свободнее - он был уверен, что Айя что-то придумает и решит эту проблему.

Айя не смотрел на него, его взгляд был устремлен в никуда, а в голове уже складывалась цепочка суматошных мыслей. Айя пока точно не был ни в чем уверен, но, похоже, уже знал, что делать.

Миссия прошла успешно, но только Кен был немного ранен, совсем несерьезно - пуля оцарапала плечо. В машине он прижимал ладонь к ране, сжимая окровавленные пальцы. Его взгляд был потерян и задумчив, но он не боялся. Он мечтал только об одном - скорее приехать домой, смыть подсыхающую кровь и перевязать рану.

Айя смотрел на него в стекло заднего вида, и его сердце бешено стучалось.

-Позволь, я тебе помогу с раной, - сказал Айя, входя вслед за Кеном в его комнату.

Юноша удивленно посмотрел на Айю, гадая, не ослышался ли он. Во взгляде Айи отражалось искреннее беспокойство. Кен только согласно кивнул. У него не было желания даже разговаривать, не то, что задавать какие-то вопросы.

Айя быстро и как-то нежно обработал его рану, потом ловко перевязал и заставил Кена съесть таблетку болеутоляющего.

-Я в порядке, - протестовал Кен.

Его удивляло поведение Айи, тот выглядел по настоящему обеспокоенным. И он заботился о Кене. Этот взгляд, это повязка на плече... Кен вспомнил того Айю, с которым он провел столько безрадостных, страшных ночей, тот Айя не позволял даже смотреть себе в глаза, но тот, что сидел сейчас перед Кеном, казался совсем другим человеком.

-Что происходит?... - неловко начал Кен, желая наконец понять, уж ни бредит ли он, и что же происходит на самом деле.

-Ничего, - мягко сказал Айя.

Этот его тон и взгляд, такие нежные и заботливые, и испугали Кена, и в то же время вызвали во всем теле горячее покалывание от удовольствия и предчувствия. Разве не о таком Айе он мечтал всегда?

Кен продолжал удивленно хлопать глазами, не зная, что сказать, не зная, какой вопрос задать этому странному человеку, сидящему рядом с ним на кровати, который сейчас так не походил на их холодного бескомпромиссного лидера.

-Ничего не спрашивай, Кен, - сказал Айя тихо и ласково, накрыв рукой ладонь Кена, лежащую на колене.

Это прикосновение подействовало, как удар тока, Кен дернулся и подался всем телом к Айе, стремясь к его теплу, торопливо прижался губами к его щеке. Айя обхватил руками его лицо, и поцеловал в раскрытые трепещущие губы Кена. Больше Кен уже не задавал себе вопросов и вообще не думал ни о чем. Что бы ни случилось с Айей и с ним - все отошло на второй план. Эта незнакомая нежность человека, которого он любил, стала для него таким откровением, что Кен почувствовал, как будто заново рождается в этой ласке. Он откидывал голову на подушку, рассыпая мягкие русые волосы, когда губы Айи нежно касались его шеи, груди, сосков. Кен иступлено сжимал ногами его бедра, толчками приподнимая их навстречу движениям Айи, и стонал в голос. Ему хотелось плакать от счастья, от того невероятного ощущения сбывшейся мечты.

Он быстро заснул - рана, лекарство, а еще больше сильное эмоциональное потрясение от внезапного порыва Айи, все это утомило Кена. Но он заснул с удовлетворенной улыбкой на груди любимого человека.

Айя же не мог сомкнуть глаз. Он перебирал меж пальцев волосы Кена, уговаривая себя, что в этот раз наконец поступил правильно.

-Я сделал это, чтобы спасти его. Это было необходимо.

Но в глубине души Айя знал, что никакие отговорки не избавят его от еще одной порции сожаления, вдобавок к его постоянно растущему чувству вины.

Утром они вновь занимались любовью, на этот раз не так сумбурно и порывисто, как вечером, но медленно, страстно, как будто смакуя это новое ощущение. Кену казалось, что он растворяется, словно утренний туман в лучах ласки Айи, ничего подобного с ним еще не было. То, о чем он всегда мечтал, к чему стремился, оказалось правдой, а не фантомом, жалким вымыслом его воображения. Он наконец нашел того Айю в их неприступном лидере, нежного, любящего, чуткого, о существовании которого он всегда знал, а ему не верили.

Когда Айя ушел, сказав, что пора открывать магазин, Кен остался лежать в кровати. Ему было разрешено сегодня не выходить на работу, а лежать и выздоравливать. Но Кен не мог лежать спокойно. Как только ушел Айя, небесная эйфория исчезла, весь туман счастья испарился, и на Кена навалилась куча сомнений. Он конечно же был счастлив, но это состояние не было безоблачным, так как мысли Кена омрачались воспоминаниями о другом человеке - Фарфарелло, который открыл ему новый мир, который был рядом, когда ему было тяжело. Этот безумец, так непрошено ворвавшийся в жизнь Кена и совершенно ее перевернувший. Как же быть? Конечно, Кен знал, что теперь будет с Айей. Тот не сказал ему никаких слов о любви, но Хидака был уверен в чувствах Айи. Он так долго их ждал, что это наконец должно было случиться. Ему было жаль так поступать с Фарфарелло, но в конце концов, он был лишь заменой, и Кен сразу сказал ему, что никогда его не полюбит. Он не кривил душой, не лукавил, а сказал все честно и открыто. Так и теперь предстояло пойти к нему и также честно и открыто сказать, что на этом их безумный роман кончится. Но почему-то эта мысль не приносила успокоения. От нее становилось тоскливо. Ради Айи он был готов отказаться от пьянящего влечения к сумасшедшему ирландцу, от того чувства свободы, что он с ним обретал. Ради своей любви он готов на все. Но Кену было жаль Фарфарелло. Он никогда бы не подумал, что будет испытывать к нему такое чувство, но тем не менее...

Кену было тяжело пойти вечером в их номер, и сказать обо всем Фарфарелло.

-Все кончено, мы расстаемся.

Он старался придать голосу холодную твердость, ненамеренно подражая тону Айи.

-Как, Кен? Почему? - в глазах Фарфарелло мелькнула паника, его голос звучал слабо и недоверчиво.

Кен не смог ничего от него скрывать. Этот молящий потерянный взгляд рвал его на части.

-Я ухожу к Айе, я теперь с ним.

Плечи Фарфарелло поникли, он смотрел исподлобья на своего любовника, и его глаз загорелся ненавистью к сопернику и горечью от страшной, невыносимой потери.

-Не уходи, Кен, прошу тебя. Я люблю тебя.

-Но я не люблю тебя, - дрогнувшим голосом произнес Кен, он был отвратителен сам себе. От того, что приходится говорить такое Фарфарелло, но еще больше - потому что не может, по крайней мере, сделать это, как надо.

Фарфарелло видел, что упорствовать бесполезно. Он просто как-то почувствовал это, не в словах Кена, а в его взгляде, в интонации - все кончено.

-Он тебя не любит, - сказал ирландец твердо.

Кен направился к выходу. Услышав эти слова, он ссутулился, как будто на него свалилась огромная тяжесть, но потом выпрямился и твердо произнес, так и не обернувшись к Фарфарелло.

-Это не так.

Когда он ушел, Фарфарелло бессильно опустился на пол, схватил свою голову руками, раскачиваясь и воя. В этот вечер он вспомнил, что такое слезы. И понял, что такое настоящая боль... Но боль не тела. Боль разбитого сердца...

Шулдих придумал себе новую игру. С тех пор, как Фарфи всерьез увлекся Кеном, жизнь рыжего немца стала намного скучнее. Он по-прежнему любил манипулировать людьми с помощью телепатии, но без веселых похождений с Фарфарелло, без привкуса крови и чужого страха все казалось каким-то пресным и неинтересным. И честно говоря, Шулдиху это уже приелось. Пример его друга показал, что самые привычные и укоренившиеся убеждения могут меняться, и порой приходит время, когда нужно искать что-то новое. Конечно же, Шулдих не искал любви. Но вот идея завести любовника показалась ему заманчивой. Причем не просто завести, а покорить того, кто кажется совершенно неприступным. Конечно, он не пытался переплюнуть Фарфи, но может быть хотел установить свой собственный рекорд. И он выбрал для этого идеальную жертву. Итак, Шулдих начал вести новую игру "Как затащить в постель Брэда Кроуфорда". Он думал, а почему бы и нет? В конце концов, Брэд видный мужчина, в нем всегда чувствовался стиль, и Шулдиху это нравилось. Брэд был их лидером, и полагалось если не уважать его, то хотя бы подчиняться, но это не переубедило и не остановило Шулдиха. Кроуфорд всегда был очень скрытным, себе на уме, он казался совершенно не заинтересован не только в Шулдихе, а вообще в сексе. Но сложность задачи только подстегнула азарт немца, ему понравилась мысль покорить неприступную крепость, к тому же это довольно забавно, и он был уверен, что будет вознагражден, когда достигнет цели, и результат оправдает все его ожидания. Правда, усилия Шулдиха пропадали впустую. Брэд толи не замечал его бешеной сексуальности и напора, толи просто не желал поддаваться. Это заставляло Шулдиха стараться все больше и больше. Если вначале он ограничивался двусмысленными намеками, выразительными взглядами, то потом он уже, не скрывая своих целей, говорил Брэду, что хочет с ним переспать, и его чувственный голос мог разбудить кого угодно, да еще подкрепленный откровенными прикосновениями и еще более откровенными видениями, посылаемыми в сознание Брэда, которые порой походили на знаменитые немецкие порнофильмы. Раньше Шулдих как-то не задумывался о Брэде, как о сексуальном партнере, но теперь он все чаще спрашивал себя, а заинтересован ли их лидер в сексе вообще, или всю жизнь его составляют дела, работа и их маленькая сумасшедшая семейка. Задача оказалась не из легких. Брэд был крепким орешком, и на все поползновения Шулдиха отвечал либо равнодушно, либо раздраженно, а иногда и насмешливо, советуя не терять времени, а лучше заняться каким-то полезным делом. Но чем неприступнее казалась крепость, тем сильнее росло желание Шулдиха покорить ее, у него появилась цель и он решил во что бы то ни стало ее достигнуть и выиграть игру "как затащить Брэда в постель". Телепат сам удивлялся своему упорству. Но, по крайней мере, теперь ему уже не было скучно.

Фарфарелло казалось, что он медленно умирает. Наверное, депрессия - не слишком подходящее слово, чтобы охарактеризовать его состояние. Он чувствовал себя разбитым и потерянным. Он чувствовал, что угасает и почти умирает. Смысл его жизни пропал, и что-либо вообще перестало иметь значение. Назад, к ненависти и жажде крови возвращения нет, потому что внутри Фарфарелло что-то сдвинулось, как тогда, когда погибла его семья. Нельзя сказать, что с уходом Кена в его голове все встало на место - скорее, сдвинулось в какую-то другую точку. И Фарфарелло совершенно не знал, что делать. Он не мог обвинять Кена в предательстве, он не мог на него сердиться или обижаться. Ему просто было больно. То, что он теперь мог чувствовать боль, было новым и непонятным. Эта странна боль, боль душевная, отбирала у него все силы, он терялся в этом состоянии. Пытаясь ухватиться хоть за какую-то реальность, Фарфарелло резал свои руки ножом, а потом пристально следил, как из ранки медленными толчками вытекает кровь. Но нож, старый друг, теперь превратился просто в неодушевленный предмет. Кровь казалась просто густой бордовой жидкостью, которая капала на его белые штаны, оставляя разводы. А то, что он даже не может почувствовать боль от порезов, доводило его до тупого бессильного бешенства.

Приходил Наги и вздыхал, глядя на остекленевший взгляд Фарфарелло, который следил, как капает его кровь. Мальчик отчитывал Фарфарелло, но в его голосе слышалась тревога. Когда Фарфи вдруг резко изменился, ему показалось это странным, но он почему-то поверил в это, в отличие от Брэда, который говорил, что это временное изменение, и ирландец обязательно сорвется. Но Наги не хотелось верить, что Брэд прав. К тому же, с Фарфи происходило что-то совсем другое. Он не стал походить на себя прежнего. И резал он себя не потому, что хотел увидеть кровь и ощутить ее запах. Он как будто хотел что-то почувствовать. Но мальчик не понимал, что. Он пытался узнать у Шулдиха, но тот совсем спятил, не хуже Фарфа, гоняясь за Брэдом, чтобы заполучить его в свою постель.

Наги осторожно перевязал запястье Фарфарелло и убрал подальше его нож. Он принес ирландцу поесть, но тот даже не притронулся к еде, продолжая бессмысленно смотреть на свои руки. Тогда Наги стал кормить его с ложечки, и Фарфарелло, как беспомощный младенец, послушно открывал рот.

-Скажи мне, Фарфи, что с тобой? - хмуро спросил мальчик, вытирая полотенцем уголок губ Фарфарелло.

Того тронула и как будто разбудила, забота мальчика. Он обхватил голову руками. Фарфарелло не хотел ничего скрывать, и возможно в нем горело желание поделиться с кем-нибудь, словно от этого ему полегчает. Он мог бы обо всем поговорить с Шулдихом. Но немцу стало не до него. Фарфарелло не сердился на друга за это. В конце концов, он сам его бросил, когда увлекся Кеном. А теперь у Шулдиха свои увлечения.

-Понимаешь, он бросил меня, - проговорил Фарфарелло, не глядя на мальчика.

-Кто? - спросил Наги, сочувственно погладив его по руке.

-Бросил меня ради другого, а я его люблю...

Наги подумал, что Фарфарелло говорит о Шулдихе, ведь они были близки. Но он бы никогда не подумал, что Фарфи любит Шу. Впрочем, он мало что понимал в любви.

Фарфарелло опять замкнулся с себе, и Наги понял, что больше ничего не добьется. Он взял поднос с почти пустой тарелкой и сказал:

-Скажи мне, если тебе что-то понадобится.

-Спасибо, - не поднимая глаз, но признательно сказал Фарфарелло.

-Не за что, - улыбнулся мальчик.

Кен должен был чувствовать себя счастливым, ведь Айя был с ним, Айя говорил, что любит его. Но что-то не давало ему покоя. Он не мог безмятежно наслаждаться любовью Айи, что-то было не то, что-то грызло его. Ему был дан второй шанс с Айей, а он мучился сомнениями. Сначала он не задумался о странной и внезапной перемене в поведении Айи, но потом задался этим вопросом. Айя сказал, что боялся чувств, скрывал их от Кена таким образом. Но странно, что-то было в этом неестественное, не более фальшивое, чем прежняя жестокость Айи, но какое-то ненастоящее. Кен не мог объяснить, но в отношениях с Айей все ощущалось не так, как с Фарфарелло. С ним Кен всегда чувствовал, что ирландец искренен в выражении своих чувств. Хидака буквально впитывал его любовь, и у него ни на миг не появилось сомнение. С Айей чего-то не хватало, Кен не мог этого объяснить. И не мог скрывать от себя, что скучает по Фарфарелло. Да, у него был Айя, а он вспоминал о безумных ночах с ирландцем, о его горячей страсти, нетерпении и ласковом выражении в единственном глазу, который светился острыми чувствами, когда тот смотрел на Кена. Айя был нежен, но ничего подобного не было. И Кен задавался вопросом, уж не совершил ли он ошибку?

Грустно вздохнув, Кен поглубже засунул руки в карманы куртки и отправился на футбольное поле, поиграть. Футбол всегда заставлял его забыть обо всех горестях и целиком окунуться в радости игры.

Брэд искоса поглядывал на Шулдиха, который сидел в кресле и болтал ногами, на его лице читалось выражение смертельной скуки. Кроуфорд позволил немцу остаться в кабинете, при условии, что тот будет сидеть тихо и не мешать ему. Но он-то знал, что вскоре Шулдих опять начнет приставать к нему. Брэд давно разгадал затею Шулдиха и делал вид, что ничего не понимает или его это не интересует, он занят по горло делами. Но на самом деле это он играл с Шулдихом, следил за каждым его шагом, направляя его усилия, и это Шулдих плясал под его дудку. Это было очень удобно. Брэд только усмехался про себя. Немец считал себя таким неотразимым, что у него не было сомнений в своей победе. Но Брэд знал, что все будет так, как он захочет, и ничего не будет, пока он этого не позволит. Он всегда держал ситуацию под контролем. В общем-то, играть с Шулдихом, то держа его на расстоянии, то чуть приближая, было даже забавно. Правда, теперь все немного изменилось...

Шулдих шумно вздохнул, чтобы привлечь внимания Брэда. Он поднялся с кресла и подошел к Брэду, усевшись рядом с ним на стол. Он заглянул в бумаги, которые просматривал Кроуфорд и осведомился, пытаясь выразить интерес:

-Брэдли, что ты делаешь?

-Я работаю, - сухо ответил Брэд, - кто-то же должен это делать.

Шулдих опять громко и театрально вздохнул. Кроуфорд искоса взглянул на него. Шулдих старался на славу, можно было его даже похвалить, он включил на полную мощность все свое обаяние и сексуальную притягательность. Брэд даже подумал, что это будет забавно и приятно...

-Кончай, Брэд, - усмехнулся Шулдих, - кого ты пытаешься обмануть. Я же вижу тебя насквозь, и я знаю, чего ты хочешь.

-И чего же я хочу? - без интереса спросил Брэд, сделав вид, что он поглощен бумагами.

-Ты хочешь залезть на меня, - беспечно сказал Шулдих, - я же вижу, ты только об этом и мечтаешь. Меня не проведешь.

Брэд только усмехнулся. Шулдих такой самоуверенный, у него просто нет сомнений в своей неотразимости. Что ж, пусть думает, что игра идет по его правилам.

Шулдих отодвинул на край стола все бумаги и папки Брэда и лег на бок на столе перед ним, приняв самую соблазнительную позу. Телепатически он послал Брэду откровенную картинку того, что бы можно было сделать на этом столе.

Кроуфорд отметил, что его это взволновало. При всей своей стойкости, он не мог отрицать, что Шулдих очень притягателен. Чувственные изгибы его тела, порочная улыбка, совершенно непристойный взгляд - все это настраивало мысли на вполне определенный лад. Брэд даже ощутил, как в нем медленно нарастает напряжение где-то в глубине живота.

"Становится жарко, Брэдли?" - мысленно спросил Шулдих, расстегнув несколько пуговиц на своей шелковой черной рубашке. Она просто непозволительно плотно облегала его стройный торс, так, что под тканью угадывались очертания сосков.

Брэд сухо сглотнул, снял очки и отложил их в сторону. Упруго оттолкнув кресло, он рывком поднялся на ноги и единым движением опрокинул Шулдиха навзничь на стол. Тот довольно и победно ухмыльнулся, раскинув руки и ноги в приглашающей позе. Кроуфорд склонился над ним, на несколько мгновений он замер, тяжело дыша, совсем близко от похотливо изогнутых губ немца. Брэд облизнулся, а потом провел языком по губам Шулдиха, тот мгновенно ответил. Он целовал Брэда, жадно покусывая его губы. Пальцы быстро расправлялись с его галстуком, пуговицами на рубашке, слишком профессионально, ловко и самостоятельно, Шулдиху даже не надо было отвлекаться для этого от своего занятия.

Брэд скинул рубашку и пиджак на пол, потом схватил Шулдиха за локоть, заставив подняться и сесть на стол, тут же он прижался к нему всем телом, так что немец обхватил его бедра и ягодицы ногами.

Шулдих таял, вся его язвительность и триумф победы куда-то пропали, ему сейчас не хотелось торжествовать, ему хотелось просто получать удовольствие.

Пальцы опять зажили своей жизнью, расправляясь с ремнем Брэда, другая рука расстегивала его собственные штаны.

Брэд насадил на себя Шулдиха быстро и точно, без всяких ласк и предварительной подготовки. Немец только потрясенно охнул, но покрепче прижался к груди Брэда, вновь обхватив его длинными ногами. Кроуфорд двигался резко, даже грубо, но Шулдиху это нравилось. Он вскрикивал и постанывал в такт движениям. Хотелось громко выкрикивать что-то непристойное, но из его горла вырывались только хриплые вздохи. Он прижался губами к изгибу шеи Кроуфорда, наслаждаясь живым ароматом его сильного тела, одеколона и мускуса.

Брэд резко остановился, но не вышел из тела Шулдиха, а просто замер, так что его любовник изумленно посмотрел на него.

"Что?..." - пронеслась в голове Брэда недоуменная мысль Шулдиха.

Лицо Кроуфорда было холодным и непроницаемым, но Шулдих испугался, потому что знал это выражение, знал, что опаснее эта ледяная холодность, а не жестокость. В такой момент Брэд был очень опасен. Ладонь Кроуфорда почти нежно погладила ключицы Шулдиха, а потом он схватил немца за горло и сильно сдавил.

"Брэд, - мысленно прокричал Шулдих, - что... что ты делаешь?"

"Теперь ты мне расскажешь, что за игры вы ведете с Фарфарелло", - мысль Брэда была такой же холодной и опасной, как и выражение его глаз.

"Я не понимаю..." - отчаянно подумал Шулдих.

Брэд сильнее сжал ладонь на его шее, и это ощущение, вместе с пульсацией плоти Брэда внутри него, дурманило Шулдиха, пьянило и пугало его одновременно. Он бы мог даже наслаждаться этой ситуацией, если бы не опасный взгляд Кроуфорда.

"Ты мне расскажешь, что происходит с Фарфарелло?"

Шулдих испуганно, почти панически посмотрел на него. Брэд понял, что попал в точку.

"Ты мне все расскажешь, что с ним происходит, и что вы затеяли."

Шулдиху казалось, что сейчас он умрет, он готов был на все, лишь бы Брэд продолжал двигаться, эта пытка казалось ему ужаснее, чем сильная рука, сжимающая его шею. Для него было хуже не кончить, чем задохнуться.

-Я все скажу, - прохрипел Шулдих, - только доведи все до конца...

Его голос был таким молящим и послушным, что Брэд сжалился. Он улыбнулся, отпустил шею Шулдиха, и двумя точными сильными толчками заставил того скорчиться от дикого оргазма, который казалось, вывернул немца наизнанку, заставив вспыхнуть его кровь, как горючую смесь. Шулдих почти не чувствовал, как Брэд кончил в него, он был захвачен собственными ощущениями, и мог только беспомощно цеплять за шею Кроуфорда.

Брэд тут же отпустил его, и Шулдих упал на стол. Кроуфорд быстро привел себя в порядок, застегнулся, поднял с пола свою одежду. Он мельком взглянул на Шулдиха, который валялся на столе в блаженной прострации.

-Хватит валяться, - холодно бросил Брэд.

Шулдих медленно поднялся.

-Мне нужно закурить, - он потянулся к своим брюкам, лежавшим на полу, и выудил пачку сигарет. Закуривая, он искоса взглянул на Брэда, не сумев скрыть от себя восхищения. Кроуфорд был опять собран и холоден, как будто пару минуту назад он не трахал его и не душил, как будто он вообще не занимался сексом, а просматривал свои документы. Это должно быть в глазах, такое не скроешь, уж Шулдих-то знал. По части секса он был специалистом. Но Брэд - это что-то невероятное.

-Ты будешь, наконец, говорить? - с едва заметным раздражением спросил Брэд, усаживаясь в кресло.

Голый Шулдих сидел на краю стола и беззаботно курил, ему стоило труда придать себе такой вид, потому как он здорово перепугался, а еще - классно потрахался, что есть, то есть...

-Что, никаких объятий и поцелуев после секса? - обиженно проговорил Шулдих, - ну и сволочь же ты, Брэдли.

-Не играй со мной, Шулдих, - тихо проговорил Брэд, и в его глазах появилось то выражение пугающей пустоты, от которой Шулдиха пробрал озноб.

Он понял, что Брэд не потерпит его всегдашних кривляний. Он соскочил со стола и подобрал свои брюки.

-Как ты узнал, что что-то с ним происходит? - беспокойно спросил Шулдих, вновь возвращаясь в кресло, - у тебя было видение?

-Да, я видел, что он может нас предать. К тому же, он на себя не похож, - Брэд пожал плечами. - Ни разговоров о Боге, ни крови - он где-то постоянно витал. И прекратились эти ваши кровавые прогулки. А теперь, - Кроуфорд точно не мог подобрать слов, - в общем, и тогда и теперь - ему все стало безразлично. В чем причина? Я хочу знать. В этом замешан кто-то из Вайсс?

Шулдих вздрогнул, Брэд все знал, им только казалось, что он ничего не замечает. Да, он сглупил, когда решил поиграть с Брэдли, это не тот тип, он сам играет с людьми и манипулирует ими.

-Хидака Кен, - проговорил Шулдих, чувствуя себя так, будто совершает предательство.

-И что общего между ним и Фарфарелло?

-Фарф в него влюблен.

Шулдих с удовольствием смотрел на ничем не скрытое изумление на лице Брэда.

-Что? - недоверчиво произнес тот.

-Да, наш милый Фарфи нашел себе нового бога, но в отличие от прежнего, этого он не ненавидит, а любит.

Брэд потер лоб, переваривая эту новость.

-И что же Хидака?

-Ну, - задумчиво сказал Шулдих, стряхивая пепел с сигареты на пол. Если бы Брэд не был сейчас так растерян, он бы его убил за это. К счастью, сейчас у него были заботы поважнее. - Ну, у них был довольно бурный роман...

-Серьезно? - удивился Брэд, - Вайсс согласился?

-Он был без ума от Фарфи. Я сам был потрясен, - усмехнулся немец.

-Ты говоришь - был? - заметил Брэд.

-Он бросил Фарфи, неотразимого Фарфарелло, - грустно усмехнулся Шу, - и теперь тот страдает.

-Он стал никуда не годен, - обдумав полученную информацию, заключил Брэд, точно, ничего не преувеличивая, и Шулдих с ужасом осознал, что тот прав.

Для Шварц Фарфарелло уже не годен. Ему действительно стало все безразлично. Встречаясь с Кеном, он перестал бредить мыслью причинить боль Богу, а теперь Кен ушел, и Фарф остался ни с чем. Теперь его меньше, чем когда-либо, интересуют дела Шварц. Все, чем занимается ирландец - сидит и режет себе руки, весь погруженный в свою боль, перебирая в голове свои воспоминания, как будто нарочно делая себе еще больнее.

-Он нам больше не нужен, - холодно и безапелляционно сказал Брэд.

От этих слов Шулдиха передернуло. Он с мольбой уставился на Брэда.

-Что ты хочешь сделать?

-Нужно избавиться от него. Что еще остается?

Казалось, что потеря члена команды его ничуть не расстраивает. Он говорил о Фарфарелло, как о вышедшем из строя пылесосе - просто взять и избавиться.

-Может, не стоит поступать так жестоко? - с надеждой спросил Шу.

-Какой толк держать того, кто не приносит пользы? Нет, нужно его убрать. Так это проще всего. Я не желаю возить с тем, кто стал бесполезен. Позаботься об этом, - почти с удовлетворением сказал Брэд, глядя на Шулдиха.

-Я?

-Да, ты, - сухим, не допускающим возражений, тоном заявил он и вышел из кабинета.

Шулдих прижал дрожащую руку ко лбу.

-Ну и вляпался же ты, Фарфи... Мы оба вляпались...

Кен проснулся среди ночи. Айи с ним не было, тот часто уходил, пока Кен спал. В этом было что-то неприятное, но он ничего не говорил Айе. Кен спустился на кухню, чтобы выпить воды. Но у двери он замер, услышав голоса. Разговаривали Йоджи и Айя, и, как сразу понял Кен, о нем.

-Все идет отлично, - проговорил Йоджи успокаивающим, нежным тоном, - Кен счастлив, к тому же у нет больше желания бегать к Фарфарелло. Так что ты все сделал правильно.

-Ты так считаешь? - спросил Айя.

В этом голосе было столько легкости и доверия, что Кен сразу понял, Йоджи знает об Айе все, тот доверяет ему все тайны и мысли. Укол ревности, а так же внезапная тишина на кухне, заставили Кен заглянуть внутрь. Айя и Йоджи, сидя за столом, целовались, обнимая друг друга за плечи. Кен застыл, ослепленный увиденным, его как громом поразило, но все же, в глубине души он почему-то не удивился, как будто всегда знал об этом и подсознательно ожидал.

-Значит, ты все знал? - сказал Кен твердо, Айя и Йоджи испуганно отстранились друг от друга, как застигнутые подростки, - ты знал, Айя, обо мне и Фарфарелло, и спал со мной, чтобы я его оставил. Только поэтому?

-Кен, - начал было Айя, он здорово растерялся, не зная, что сказать.

-Послушай, Кен, Айя сделал это ради твоего же блага, чтобы спасти тебя.

-А ты с ним заодно, - грустно ухмыльнулся Кен, - вы вместе все это спланировали?

-Послушай, Кен, - в замешательстве проговорил Айя, подходя к нему, - я забочусь о тебе, я твой друг, и лишь хотел, чтобы ты не попал в беду.

Кен отошел на шаг назад, когда Айя приблизился к нему.

-Знаешь, я почти не удивлен. В глубине души я чувствовал, что ты меня не любишь, и все это не настоящее. Но, Айя, - с отчаянием произнес он, - если ты считаешь меня своим другом и заботишься обо мне... какого черта ты не сказал мне об этом с самого начала? Тогда ничего не надо было придумывать, и все было бы гораздо проще.

-Я не знаю, - виновато опустил голову Айя, - не знаю, что могу тебе сказать, и как это объяснить.

-Ладно, - раздраженно произнес Кен, - это уже не имеет значения. Можешь больше не прятаться и ничего не скрывать. Если Йоджи тебе подходит больше, оставайся с ним. Но не притворяйся, что не заботишься обо мне, если это не так.

Кен повернулся и ушел в свою комнату. Лежа в темноте, он не мог заснуть, размышляя, непрерывно перебирая воспоминания. Странно, но после того, как он узнал правду об Айе и Йоджи, в нем не осталось ни капли злости, которая была бы логична. Он просто почувствовал усталость и тоску. Чувства к Айе как будто отпустили его, оставив глухую рану. Но сильнее ранило то, что он ошибся. Он все сделал неправильно. Его любовь к Айе превратилась со временем во что-то неотъемлемое, привычное, он цеплялся за нее постоянно, не желая видеть ничего другого, не желая открыться настоящему чувству. И теперь оставалось только сожалеть. Он сожалел о том, что так поступил с Фарфарелло. Он был жесток, он всегда был жесток и холоден, как Айя был с ним, не намеренно, но от этого боль Фарфарелло не становилась легче. А он все терпел, ждал. Как же Кен был себе противен сейчас. Он упустил нечто настоящее, сильное, только потому, что обманывал сам себя. А теперь, вспоминая сильные руки ирландца, его странную улыбку и этот жуткий светящийся, как у кошки, глаз, ему становилось одновременно и больно и хорошо, - все это складывалось в одно сильное и теплое ощущение, которое Кен теперь страстно желал вернуть.

-Я так ошибся, - тихо проговорил он, - я сам все испортил, - он вжался лицом в подушку, стараясь не пролить выступившие на глазах слезы.

Шулдих проскользнул в темную комнату Фарфарелло и присел на корточки перед ирландцем. Тот, казалось, его даже не заметил. Его лицо оставалось каменной маской, отстраненный взгляд упирался в стену. Шулдих прекрасно понимал намерения Брэда избавиться от Фарфи - тот стал не только бесполезен, но еще и лишней обузой, в деле от него нет никакого толка, а практичный Брэд не был склонен к сантиментам и не стал бы держать Фарфи только из-за признательности за прошлую службу.

Фарфарелло все же посмотрел на Шулдиха, спокойно и без всякого выражения спросил:

-Брэд все узнал?

Шулдих аж вздрогнул. Вроде бы Фарфи не был склонен к предвидениям и телепатии.

-Как ты узнал? - прошептал немец.

-У тебя такое лицо, как будто ты пришел мне сказать, что все кончено.

-Так и есть, - грустно произнес Шулдих, он наклонился к Фарфарелло, - ты больше не Шварц. Брэд решил, что ты бесполезен, и от тебя нужно избавиться.

-Он поручил это тебе? - безразлично спросил ирландец.

-Да, похоже, я доигрался, - смиренно произнес Шулдих.

-Что ж, сделай это, - равнодушно произнес Фарфарелло, не глядя на него.

-Нет, я не хочу этого делать. Слушай, Фарфи, я придумал. Брэда сейчас нет, он уехал по делам, и некоторое время будет занят. Это прекрасная возможность.

-Для чего?

-Чтобы ты уехал подальше. Он не будет тебя искать, даже если узнает, что я тебя отпустил. Ему уже больше нет до тебя дела, и он знает, что ты ему никак не навредишь.

-Я не собираюсь убегать, - заявил ирландец.

-Но почему?

-Какой в этом смысл? Мне все равно, что теперь со мной будет, Шу. Разве ты не понимаешь, у моей жизни больше нет смысла. Этого Шулдих ожидал и боялся. Он ведь знал, что Фарфи так скажет, но все равно решил попытаться. Так больно было видеть теперь это усталое и равнодушное лицо, полный боли взгляд. А раньше Фарф был таким сильным. Шулдих положил голову ему на плечо, потом поцеловал в губы.

-Я этого не хотел, Фарфи.

-Брось, он все равно бы все узнал. От Брэда такого не утаишь, - грустно улыбнулся Фарфарелло.

-Я не хочу, чтобы Брэд тебя убил, - жалобно и отчаянно произнес Шу.

Последнее слово будто что-то сдвинуло в сознании Фарфарелло. Он вскочил на ноги.

-Нет, Брэд меня не убьет. Он не может меня убить... не он...

-Ты передумал? - просиял Шулдих.

Фарфарелло его не слушал, весь охваченный внезапным радостным возбуждением.

-Он дал мне клятву, что убьет меня.

-Кто?

-Кен. Если он не может любить меня, то, по крайней мере, этого никто у меня не отнимет. Я умру от рук Кена, - почти счастливо заявил ирландец.

-Да ты что, Фарфи? - изумился Шулдих.

-Да, Шу, я спятил, и уже давно. Но я получу то, что обещал мне Кен. Он будет обязан выполнить клятву.

Кен немного успокоился и чувствовал себя лучше. На Айю и Йоджи он и не думал злиться, потому что в случившемся винил только себя самого. Более того, отношения с Айей даже улучшились, когда тот перестал разыгрывать из себя ледяную статую. Было позднее утро, и посетители заглядывали в магазин не часто, а вездесущие школьницы еще были на занятиях. Каждый тихонько занимался своим делом. Было уютно и спокойно. Кен подрезал розы и что-то даже напевал про себя, уговаривая, что все будет хорошо, все образуется, и со временем он привыкнет.

Кен лениво поднял голову, услышав, как открывается дверь, и едва не онемел от изумления, увидев нового посетителя.

-Фарфарелло!

Ирландец непринужденно, с широкой улыбкой зашел в магазин, так, словно он намеревался купить букет. Оми испуганно застыл, Йоджи и Айя с гневом и недоумением уставились на посетителя.

-Шварц! - выкрикнул Айя, и его рука непроизвольно сжалась, будто бы на рукояти катаны.

-Я больше не Шварц, - спокойно сказал Фарфарелло, глядя на Кена в упор, - Кроуфорд решил от меня избавиться.

Это известие ошеломило всех, но не убавило гнева Айи.

-Что ты здесь делаешь? - спросил он, все еще сжимая кулаки.

-Я пришел к Кену, - Айя и Йоджи мгновенно перевели взгляд на застывшего в изумлении Хидаку, - и вы меня не убьете.

-Это почему? - дерзко спросил Айя, - что нам помешает?

-Вы этого не можете сделать, потому что меня убьет Кен. Он дал мне клятву, - он нежно посмотрел на Кена, - помнишь, ты мне обещал? За этим я и пришел.

От этого глубокого, полного любви взгляда, Кен почувствовал, что тает. Вайссовцы замерли в ожидании, не совсем понимая, что происходит, и переводили взгляд с Кена на Фарфарелло.

-Ты выполнишь свое обещание, Кен? - тихим, почти интимным, голосом спросил Фарфарелло, он вынул из-за пояса свой нож и протянул его вперед руками, перевязанными бинтами.

Кен медленно подошел к нему, все происходило нереально, как в каком-то фильме. Увидев кровавые бинты на руках Фарфарелло, Кен ощутил, как сжимается его сердце. Он взял ладони Фарфарелло в свои, заставив того бросить нож на пол. Кен поднес руки ирландца к своим губам и поцеловал их.

-Нет, я не выполню свое обещание, по крайней мере, сейчас, - улыбнулся он.

Фарфарелло счастливо и ошеломленно смотрел на него, впитывая тепло Кена, исходящее от его ладоней и губ. Они смотрели друг другу в глаза, никого не замечая, им не было дела до непонимающих взглядов Айи, Йоджи и Оми.

-Почему? - тихо спросил Фарфарелло, так что слышал только Кен.

-Потому что я не хочу тебя убивать, - он смущенно запнулся, - потому что я думаю... я люблю тебя...